Лига перепуганных мужчин - Страница 30

Я не был уверен, не берет ли он ее на «пушку». Я взял нож и стоял, глядя то на нее, то на него.

– Смыть доказательство?

– Да, пожалуйста.

Я взял нож в ванную комнату, пустил на лезвие сильную струю воды, потер его намыленной губкой и вытер насухо. Через открытую дверь я не слышал никакого разговора. Я вернулся в контору.

– Теперь, – проинструктировал меня Вульф, – крепко держите ручку в правой руке. Подойдите к столу, чтобы миссис Чапин могла вас лучше видеть, повернитесь спиной. Так. Поднимите вашу руку и проведите ножом по шее, действуйте осторожно, поверните его острием вверх, не следует заходить с демонстрацией слишком далеко. Вы заметили длину и расположение порезов у миссис Чапин? Повторите их на себе… Да, да, очень хорошо. Немного выше, еще один. Другой пониже. Черт вас возьми, будьте осторожны. Достаточно… Вы видите, миссис Чапин? Он сделал это очень толково, как вы думаете? Я не оскорблю вашей рассудительности, намекнув на ваше ожидание того, что мы не сможем предположить, что вы нанесли эти порезы собственной рукой в выбранном вами месте? Хотя похоже, что место вы выбрали из чисто деловой предосторожности, зная, что рядом соседствует яремная вена…

Он остановился, потому что ему не с кем было говорить, кроме меня. Когда я повернулся, окончив мою демонстрацию, она поднималась со стула, держа голову прямо и сжав губы. Без единого слова, без единого взгляда в его сторону ее маленьких серых глаз она поднялась и вышла, а он, не обращая внимания, продолжал свою речь до тех пор, пока она не открыла дверь кабинета и не прошла через нее. Я заметил, что она оставила свой нож, но подумал, что он будет хорош в нашей «случайной» коллекции.

После всего я вдруг устремился в прихожую.

– Эй, мадам, ваш мех! Подождите минуту!

Я выхватил мех у Фрица, встретил ее у двери и закутал ее в мех…

Питни Скотт вышел из машины и подошел, чтобы помочь ей спуститься с крыльца, а я вернулся назад.

Вульф просматривал письмо от «Хосна и К°». Закончив, он сунул его под пресс-папье – кусок окаменелого дерева, однажды использованный как орудие, которым проломили череп человеку – и сказал:

– То, что способна придумать женщина, – вне всякого разумения. Когда-то в Венгрии я знал одну особу, у мужа которой бывали частые головные боли. Она обычно облегчала ему боли холодными компрессами. Однажды ей пришло в голову добавить в воду, в которой она смачивала салфетку для компресса, большое количество йода, проникающего в организм через поры кожи, и который она сама добывала из трав. Результаты ее удовлетворили. Человек, на котором она экспериментировала, был я сам. Женщина…

Мне стадо ясно, что он просто пытается отвлечь меня от докучающих ему разговоров о деле. Поэтому и прервал его:

– Да, я знаю. А женщина была ведьмой, которую вы схватили, когда она ехала верхом на завитке поросячьего хвоста… Но, несмотря на все это, для меня пришло время немножко внести ясность в дело, которым мы занимаемся. Вы можете подтолкнуть меня, объяснив длинными словами, как вы узнали, что Дора Чапин изрезала себя сама.

– Никакого «толчка» не будет. Просто я тебе напомню, что уже прочел все книги Поля Чапина. В двух из них выведена Дора Чапин, вернее ее характер. Он сам, конечно, фигурирует во всех книгах. Женщина, которая осталась для него недосягаемой, так как она вышла замуж за доктора Бартона, кажется, есть в четырех из пяти. Я не смог узнать ее только в последней книге.

В дверях появился Фриц и сказал, что обед подан.

Глава 11

Иногда я считаю чудом, что мы с Вульфом вообще способны ладить. Различие между нами особенно ярко проявлялось за столом. Он был гурман, я – едоком. Он дегустировал, а я – глотал. Не то, чтобы я не мог отличить хорошее от плохого. После семи лет образования по кулинарному искусству Фрица я мог обычно сказать, что является блюдом отличным, а что – непревзойденным. Но оставался факт. Вульфа больше всего привлекала пища, находящаяся во рту и дающая ему вкусовые наслаждения, а для меня самым важным было то, что пища прошла в мой желудок. Чтобы не было недоразумения, я должен добавить: Вульф никогда не обсуждает, что делать с пищей, когда он кончает дегустировать, – он ее уничтожает. Мне приходилось видеть, как при возникновении аппетита он полностью уничтожал десятифунтового гуся за время от восьми до полуночи, а я сидел в углу, ел сандвичи с ветчиной, запивая их молоком, и надеялся, что он подавится.

Когда мы занимались расследованием какого-нибудь дела, я тысячи раз хотел дать ему пинка, наблюдая, как лениво он двигается, к лифту, направляясь наверх в оранжерею, чтобы забавляться со своими растениями, или читает книгу, взвешивая каждую фразу, или обсуждает с Фрицем наиболее рациональный способ хранения сухих трав, когда я мотаюсь до одури, как собака, ожидающая, что он ей подскажет, где же нужная дыра. Я согласен, что он великий человек. Когда он называет себя гением, то имеет право так думать. Я согласен, что он не проиграл ни одной ставки из-за своих пустяковых занятий. Но так как я только человек, я не могу удержаться, чтобы не пожелать дать ему пинка именно потому, что он гений. Иногда я бываю к этому чрезвычайно близок, это когда он говорит вот такие вещи:

– Терпение, Арчи: если ты съешь недозревшее яблоко, твоей единственной наградой будут боли в желудке.

Так вот, в эту среду после ленча я почувствовал себя обиженным. Вульф так и не согласился дать телеграмму Сантини и не хотел помочь мне придумать приманку, чтобы затащить к нам Леопольда Элкаса. Он сказал, что в этом деле есть только два человека, с которыми он чувствует склонность поговорить: Эндрю Хиббард и Поль Чапин, но он еще не готов, чтобы говорить с Чапином, и он не знает, где находится Хиббард, и вообще – жив он или мертв.